Интервью заместителя председателя Совета Безопасности РФ Д.А. Медведева журналистам ИД «Комсомольская правда» Елене Кривякиной и Андрею Горбунову в эфире радио «КП»

 – Дмитрий Анатольевич, мы в редакции постепенно отходим от самоизоляции. А как Вы провели два месяца карантина?

– Как и многие другие граждане нашей страны: с одной стороны, работал, обязанности заместителя председателя Совета Безопасности исполнял. С другой стороны, мне приходилось проводить довольно много времени дома, что на самом деле, наверное, для семьи не самое плохое. То, чем я занимался в этот период, принципиально ничем не отличалось от того, что было до этого. Но что скрывать, это были очень непростые, эмоционально сложные дни, месяцы даже. Я проводил совещания, встречался с коллегами, но в значительной степени общение было по видео-конференц-связи, которая имеет и массу преимуществ, но и определенные недостатки, поскольку в некоторых случаях все-таки требуется непосредственный личный контакт с человеком.

– Со стороны кажется, что сейчас ваша работа стала менее публичной. Расскажите о ней.

– Она, действительно, менее публична в силу того, что и президент, и председатель правительства – это лица, которые должны регулярно рассказывать о том, что делается в стране, какие решения приняты. Для заместителя председателя Совета Безопасности такой неизбежной необходимости не существует. Но это не значит, что эта работа требует меньше трудовых затрат. Круг вопросов, которыми занимается Совет Безопасности, очень широк. Это вопросы экономики, экологии, безопасности — борьба с преступностью, с терроризмом, международное взаимодействие. В этом плане, наверное, моя работа несколько отличается от того, что я делал до этого. Но это интересная работа.

– Расскажите о ваших отношениях с Владимиром Путиным. После ухода с поста премьера вы стали чаще общаться или реже?

– Этот вопрос я слышу не первый год. И отвечаю на него приблизительно одинаково. У нас по-прежнему добрые товарищеские отношения. Президент – это первое лицо в стране. Сейчас в силу той должности, которую я занимаю, я являюсь его заместителем, который отвечает за функционирование Совета Безопасности, обеспечение вопросов безопасности. Ровно поэтому мы регулярно общаемся в различных форматах, обсуждаем самые разные вопросы в сфере безопасности, в узком смысле слова, и экономические вопросы, и социальные.

И как председатель крупнейшей партии – «Единой России» – я периодически обращаюсь к нему по партийной проблематике. Особенно когда речь шла о подготовке предложений по поддержке экономики, социальной сферы, по некоторым вопросам труда, занятости. Такие предложения я готовил не только как заместитель председателя Совета Безопасности, но и как руководитель партии. И по этой теме мы тоже общались. Так что все в порядке. Все хорошо.

– А проект концепции общественной безопасности, который сейчас разрабатывается, вы с Путиным обсуждаете? Какие у нас проблемы в политике безопасности?

– Мы сейчас как раз готовим предложения о том, что должно войти в концепцию. Эпоха борьбы с коронавирусом нас многому научила. В том числе по соблюдению мер бытовой безопасности. Это требует и государственных решений. Это касается и компьютерной безопасности, и безопасности в цифровом мире. Все ушли в онлайн, а это создает благоприятную среду для кибермошенников, для роста преступности в виртуальной сфере. На это тоже нужно давать ответ. Причем желательно, чтобы эти ответы давали не одни мы, а вместе с нашими партнерами по международному сообществу. Преступность такого рода носит трансграничный характер. Зачастую мошенники, которые живут в другой стране или находятся в так называемом даркнете, совершают преступления на территории государства, где в настоящий момент их нет. Но задача правоохранительных органов и спецслужб – постараться выявить весь трафик, понять, что происходило и как.

– Наше государство еще очень любит говорить о военной безопасности. Есть мнение, что постоянно наращивая объем вооружений, укрепляя армию, вступая по разным вопросам в конфронтацию с Западом, наша власть таким образом маскирует внутренние проблемы страны. Что бы вы могли на это ответить?

– Внутренних проблем у нас достаточно, как и у любого государства. Но и внешних хватает. Посмотрите, что произошло со времени распада Советского Союза. Мы же в 90-е годы активно стремились установить партнерство со странами НАТО. И даже в какой-то момент вели разговор о том, чтобы вступить в Организацию Североатлантического договора. Но нам сказали: нет, вы нам там не нужны, поскольку у нас свои приоритеты, вы не вписываетесь, вы не такие, как должны быть, и так далее. Но если мы не внутри этой организации, а это военный блок, то мы должны понимать, что войска этого военного блока, в принципе, готовятся к тому, чтобы принимать участие в военных действиях, в том числе направленных против нашей страны. Я уж не говорю про нацеленность боеголовок стратегического ядерного оружия. Разве полетные задания там кто-то поменял? Нет. А раз так, мы обязаны свое оружие тоже держать в должном состоянии. Оно у нас должно быть острым, точным и современным. Поэтому и появляются новые виды вооружений, чтобы давать эффективный ответ на такого рода действия.

Взять хотя бы пандемию. Мы по разным каналам обращались и говорили: давайте сейчас будем воздерживаться от каких-то ненужных действий по линии соприкосновения между НАТО и Российской Федерацией, Организацией Договора о коллективной безопасности. Нет, все равно учения проводят, большие массивы войск передвигаются. Естественно, мы должны на это реагировать. Поэтому это не попытки замаскировать внутренние проблемы. Это просто объективная необходимость.

– В следующем году истекает срок действия договора СНВ-3, который вы подписали с Бараком Обамой. Как вы оцениваете возможность продления этого договора или заключения нового?

– Оцениваю крайне скептически из-за позиции США. Она в настоящий момент неконструктивна. Это касается и договора СНВ-3, который я подписывал в 2010 году, и целого ряда других договоров. Договор о ракетах средней и меньшей дальности прекращен. Договор по открытому небу нашими американскими коллегами, по сути, развален. Они из него вышли, хлопнули дверью и при этом хотят, чтобы все сохранялось, как было. То есть другие государства НАТО в этом договоре будут присутствовать, будут всю информацию по открытому небу отдавать американцам, Россия пусть сохраняет свое участие, а США не участвуют?

Чтобы договор был эффективным, нужно чтобы он соблюдался всеми сторонами. В настоящий момент я не чувствую желания США продлевать СНВ-3. Может, что-то изменится в их позиции, мы бы этого хотели. Мы готовы продлить договор без всяких условий, на определенные сроки, об этом президент говорил. Но нет, они выдвинули целый ряд новых условий, касающихся, в том числе, присоединения других стран, что делает продление практически нежизнеспособным. Это плохо. Это будет означать только одно: если ядерные потенциалы ничем не ограничиваются (а мы ограничивали их с США еще с брежневских времен), то они начинают наращиваться. И если их наращивают наши друзья из-за океана, естественно, нам придется принимать симметричные или асимметричные решения, направленные на то, чтобы эти потенциалы каким-то образом нейтрализовать. Появляются новые виды вооружений, которые тоже нужно обсуждать. Но для этого необходимо желание. Пока я такого желания со стороны США вообще не ощущаю.

– То есть вы сейчас, по сути, предсказываете новую гонку вооружений?

– Я не предсказываю новую гонку вооружений. Но я говорю следующее: если не предпринять усилий для сохранения существующего международного миропорядка в сфере ограничения вооружений, это все может вылиться, в том числе, и в гонку вооружений.

– В США сейчас идут протесты и погромы. Как думаете, во что это все выльется? Не перегибают ли американцы с извинениями в адрес чернокожего населения?

– Америка привыкла ощущать себя самой крупной экономикой мира, великой нацией, которая принимает решения, прямо или косвенно, в отношении не только отдельных людей, но зачастую и целых государств, которые являются их сателлитами, их союзниками или входят в периметр их интересов. Сейчас у них, действительно, весьма непростая внутренняя ситуация. Им можно просто посочувствовать. Пока американцам не удается поставить под контроль развитие коронавирусной инфекции, количество заболевших растет. И это очень плохо, потому что в конечном счете это общую ситуацию на планете делает гораздо менее предсказуемой.

Что касается антирасистских выступлений, то расизм является большой проблемой для Соединенных Штатов. У них своя история. И борьба за расовые права – это совершенно нормальное явление. С другой стороны, мы понимаем, во что очень часто превращаются такие выступления. Людям уже абсолютно все равно, какова была причина, они просто возбуждены, особенно в связи с карантином, и начинают громить все, что попадается под руку. И это уже создает совершенно иной криминальный фон и огромное количество проблем. Надеюсь, что Соединенные Штаты смогут с этим справиться. Хотя пока у них это получается не очень хорошо. Говорю об этом абсолютно без злорадства. В конечном счете это отражается на всех. Если есть проблемы в американской экономике, это не дает развиваться мировой экономике.

– Как вы думаете, США справятся с этими проблемами во главе с Трампом или уже без него?

– Это решать американскому народу. У Трампа сейчас много проблем, и это сказывается на его рейтинге. Он довольно сильно уступает своему основному сопернику. Хотя он человек креативный, и вполне вероятно, что может произойти такое же чудо, как и четыре года назад. Но пока из-за тяжелой ситуации в экономике, вызванной коронавирусом и столкновениями на расовой почве, его шансы выглядят не блестящим образом.

– Вы недавно опубликовали статью, в которой призвали все страны объединиться в создании вакцины от коронавируса. А вы сами готовы вакцинироваться? Вообще делаете себе прививки, например, от гриппа?

– Прививки прививкам рознь. Я ездил в несколько стран Африки с государственным визитом. В Африке много разных болезней, и мне тогда сделали всю палитру прививок, потому что они эффективны. Но это было довольно давно.

Если говорить о некоторых других прививках, то их эффективность разная. Прививки от гриппа иногда помогают, иногда – нет. От одного штамма человек привился, а пришел другой. И вроде как эта прививка не работает. Но если появится (а я в этом уверен) эффективная вакцина от коронавируса, я считаю, что этим необходимо воспользоваться всем. Я, естественно, тоже готов буду сделать такую прививку. Но важно, чтобы вакцинация была массовой и проходила во всех странах.

– За последние 20 лет Россия поссорилась с Грузией, с Украиной, с Белоруссией тоже не все гладко идет. Что нам нужно делать, чтобы окончательно не поссориться с братьями-сябрами?

– Мы ни с кем не ссорились. Мы реагировали на недружественные действия некоторых государств, когда это было необходимо. Как известно, Грузия сама совершила акт агрессии в отношении своих в тот момент еще автономных частей – Южной Осетии и Абхазии, где были наши миротворцы. Нам пришлось в это вмешаться. Это, естественно, привело к осложнениям отношений с Грузией, к разрыву дипломатических отношений. Но не мы, видит бог, все это устроили. Это ответственность тех властей, которые там были. И они пожинают плоды своей безответственной политики того периода.

Об Украине могу лишь сказать, что после того, что там произошло, наши отношения, естественно, изменились. Изменились они и в силу понятных причин после проведения референдума в Крыму и воссоединения Крыма с Россией. Но это не означает, что мы хотим проводить какую-то недружественную политику в отношении Украины. Нет, просто украинцы должны смириться с теми реалиями, которые существуют, и заняться урегулированием внутреннего кризиса на юго-востоке своей страны.

Ну а про Беларусь – это, скорее, ожидания всякого рода недружественных нам сил, высказывания различных политологов. Иногда это подогревается и отдельными сентенциями руководителей, конечно. Но в целом у нас с Белоруссией особые, союзнические отношения. Мы вместе внесли большой вклад в развитие этих отношений. У нас Союзное государство. Мы интеграцией занимаемся. Да, этот процесс идет непросто. Да, мы спорим иногда по ценам на газ, нефть, какие-то там обиды возникают. Но в целом это рабочий процесс. Мы с белорусами, по сути, один народ. Это очень близкие наши друзья. Я надеюсь, что все будет в порядке.

– А рабочий процесс он не усложнится, если Лукашенко в августе, например, не изберут?

– Давайте дождемся результатов. Решение за народом Республики Беларусь. Это так же, как с Трампом. Народ даст ответ на вопрос о том, кто будет управлять государством. Беларусь – это особая для нас страна, наш союзник. Но возвращаясь к той же Америке, кого бы ни избрали, Россия как ответственный международный партнер, как постоянный член Совета Безопасности, как ядерная держава, крупная экономика будет работать с любой администрацией. Мы всегда из этого исходили.

– Еще когда Вы занимали должность премьера, Владимир Путин поставил задачу: наша экономика должна закрепиться в пятерке ведущих экономик мира. Выполнимо ли это в условиях пандемии?

– Сейчас ситуация, конечно, хуже, чем была в прошлом году. Мировой кризис. И с этим нужно считаться. Падение цен на энергоносители и пандемия привели к очень серьезным последствиям в мировой экономике. Наступила рецессия. То есть мировая экономика в этом году не вырастет, а упадет. То же самое происходит и с российской экономикой, потому что мы не находимся за железным занавесом, мы не можем обособиться. Все те процессы, которые происходят на мировом рынке, в экономике США, в европейской экономике, в китайской, отражаются и на нас.

С другой стороны, за последние годы мы научились на кризисы отвечать. Мне самому, и работая президентом, и работая председателем правительства, пришлось пройти через несколько кризисов. И мне кажется, мы вышли из тех кризисов с наименьшими издержками, которые могли быть. Мы не только не растеряли того, что могли получить, но и нарастили экономическую мощь страны, сохранили макроэкономическую стабильность.

Сейчас мои коллеги из правительства борются с последствиями нового кризиса. Я искренне желаю им успехов. Но очевидно, что если бы мы не накопили резервы, если бы у нас не было такой сбалансированной экономической модели, не были бы решены вопросы с курсом рубля, то сейчас наша страна оказалась бы в очень тяжелом положении.

А сегодня мы имеем подушку безопасности. Это позволило на триллионы рублей создать программу восстановления отдельных отраслей и поддержки населения, решать социальные задачи, выплачивать дополнительные пособия. Все это результат той стабильной макроэкономической основы, которую мы создавали в последние годы.

Но кризис, конечно, никого не радует. Если экономика падает, а в этом году будет падение, то целый ряд проектов замораживаются, зарплаты замораживаются, люди лишаются своих рабочих мест. Поэтому и безработица у нас хоть и не сильно, но выросла. И эти задачи нужно решать.

– А если мир накроет вторая волна пандемии?

– Тогда падение мировой экономики может быть уже не 5%, а выше. И падение нашей экономики тоже будет больше. Но если с пандемией удастся справиться, а мы на это рассчитываем и активно для этого работаем, тогда восстановительный рост может быть достаточно быстрым. Потому что объективно причин для того, чтобы мировая экономика и российская были в кризисе, помимо тех причин, что я назвал, практически нет.

– В интернете есть такие интересные высказывания: было правительство Медведева и была стабильность. А сейчас и коронавирус, и нефть падает. Но люди забывают, что за те восемь лет, что вы были председателем правительства, было тоже много вызовов. Какие моменты были самыми тяжелыми во время вашей работы премьером?

– Работа председателем правительства – сложная и оперативная. Всегда что-нибудь да происходит. Каждый день нужно принимать решения, выпускать документы, которые прямо отражаются на жизни людей. Самые сложные моменты я назвал: это экономические кризисы. Ну вот сейчас – цены на энергоносители и коронавирус. А некоторое время назад, когда я был председателем правительства, цены на энергоносители, которые тоже вместе с другим сырьем ушли вниз, и санкции, введенные в отношении нашей страны. Кстати, к санкциям мы приспособились. И сейчас все экономисты, в том числе западные, признают, что санкции практически никакого воздействия на экономику России не оказывают.

Но это были сложные времена. Сложные решения. Мы рассматривали очень разные сценарии, подчас драматические для нашей экономики. Готовили решения, которые клали в стол и потом не доставали, поскольку ситуация развивалась несколько иным путем. Есть очень сложные решения, за которые отвечает правительство. Та же самая пенсионная реформа. Важная тема, весьма непопулярная. Люди не любят таких решений. И до сих пор об этом вспоминают. Я много читаю того, что мне пишут. Да, пишут, была стабильность в экономике, как хорошо было. А с другой стороны, естественно, вспоминают и другие эпизоды, касающиеся пенсионной реформы. Это все были очень непростые решения.

– А кем сложнее работать: президентом, премьером или заместителем председателя Совбеза?

– Президент – это человек, который отвечает вообще за всю страну. В этом смысле это самая сложная работа. Председатель правительства – у него тоже огромный объем работы. И если говорить о количестве тяжелой рутины, то, поскольку я был и президентом, и председателем правительства, могу сказать, что у премьера ее больше даже. А заместитель председателя Совета Безопасности – это все-таки немножко другая работа. Я еще не так долго этим занимаюсь. Тут тоже есть и свои вызовы, и свои сложности.

– В свое время много шума наделало ваше предложение о постепенном переходе на четырехдневную рабочую неделю. Уроки карантина — это путь к сокращению рабочей недели или как раз наоборот? Люди на «удаленке» жалуются, что теперь пашут с утра до вечера.

– Когда я в прошлом году сказал про четырехдневную рабочую неделю, на меня многие смотрели с удивлением, не понимая, ну какая тут четырехдневная рабочая неделя? Я, конечно, не предполагал, каким образом мы столкнемся с удаленной занятостью и сокращенной рабочей неделей. И сейчас очень важно отрегулировать в Трудовом кодексе вопросы, связанные с удаленной занятостью. Получается так, что человек, находясь на «удаленке», может использоваться работодателем чуть ли не круглые сутки. У человека должно быть время и для отдыха, и для семейных дел, а за сверхурочную работу нужно платить.

Что же касается четырехдневки, то она соприкасается с работой на «удаленке». Если человек находится в «удаленной» системе трудовых отношений, то и неделя может быть короче. Переход к гибкому графику рабочей недели, четырехдневной или какой-то иной, очевидно, не за горами. Но нужно к этому подготовиться и создать правильное трудовое законодательство.

– А в целом «удаленка» -– это благо для человечества?

– «Удаленка» не должна быть единственным вариантом трудовых отношений. Но я вспоминаю, как находясь на разных должностях, проводил совещания, в которых участвовали, например, десять губернаторов. И все эти важные региональные руководители прилетали в Москву, чтобы поучаствовать, например, в получасовом совещании, ну или часовом, где, может быть, даже кто-то из них и не выступил. Это не очень продуктивно. У губернатора ведь масса дел, причем таких, очень земных дел. Там нужно пахать и пахать – улицы ремонтировать, за теплотрассами следить, а он в Москве болтается. А вот удаленная система проведения совещаний эти проблемы снимает.

– Так ли уж необходимы были поправки в Конституцию? Как вы думаете, почему многие люди голосовали против?

– Во-первых, Конституция – это важнейший, самый главный юридический акт страны. Второе. В любую Конституцию вносятся поправки. И опыт других стран нам известен. Третье. Вопрос в том, когда их вносить и на какую тему. Четвертое. То, что есть люди или группы людей, которые не поддержали эти поправки, это совершенно нормально, это и есть демократия. Но давайте обратим внимание на результаты. Кто бы что ни говорил и кто бы ни пытался бросать на них тень, они впечатляющие. Две трети населения приняли участие в голосовании. Это огромная цифра. Особенно с учетом тех медицинских проблем, которые существуют. И уровень поддержки огромный – под 80%. Цифры говорят о том, что в целом граждане нашей страны поправки поддержали.

Я ведь сам формулировал политические поправки в Конституцию. Это были первые поправки. Они касались сроков полномочий высших законодательных органов парламента, срока полномочий президента страны и – почему-то об этом забывают – отчетности правительства перед Государственной Думой. Есть вещи, которые как-то не всегда находятся в эпицентре внимания, а на самом деле очень важны. Единство публичной власти, которое в нашей Конституции 1993 года отсутствовало, – что это значит? Есть федеральный уровень власти, есть региональный, а муниципальный уровень не рассматривался как власть. Хотя для любого человека, если он идет в районную или в поселковую администрацию, или еще куда-то, понятно, что там есть люди, принимающие решение. Кто принимает решение? Власть. А юридически это не власть. Так понимали это авторы Конституции, они руководствовались благими соображениями, но они, на мой взгляд, ошиблись. Потому что такая система оказалась неработоспособной. Об этом мало говорят, но вот этот принцип – он вошел в ткань поправок в Конституции.

Есть не менее важный блок социальных поправок. Приведу пример. Правительство принимает решение об индексации. Положение сложное, кризис. Раздаются голоса: а давайте отложим индексацию, с деньгами трудно. И до изменения Конституции так можно было сделать. Потому что это решалось на уровне подзаконных актов. Или закона о государственном бюджете, и по предложению правительства можно было те или иные решения принять. А сейчас это сделать будет невозможно. Потому что для того, чтобы не индексировать, нужно поменять Конституцию. А мы с вами понимаем, что Конституцию никто никогда на эту тему не поменяет, это было бы просто аморально.

– Вы самый молодой президент России. Дайте, пожалуйста, лайфхаки, как стать к 42 годам главой государства и каких ошибок нельзя допускать ни в коем случае?

– В любой должности, а тем более в должности президента самое главное – это работать по-серьезному, принимать взвешенные решения, ответственно относиться к своим обязанностям. Мне кажется, это главное качество для любого человека. Работоспособность и сила воли для того, чтобы достигнуть успехов. И на государственной должности, и в любой другой деятельности. Вот такой лайфхак.

– На декабрьской пресс-конференции вопросы вам задавали блогер Анастасия Ивлеева, Юлия Михалкова из «Уральских пельменей», Тимур Батрутдинов из «Камеди Клаба». А есть ли у вас любимые «настоящие» журналисты?

– Те, кто тогда в студии присутствовал, тоже в известной степени журналисты. Как человек, довольно долгое время занимающий государственные посты, я всегда стараюсь смотреть разную палитру мнений. Будь то журналистские мнения или мнения в социальной сети. Тем более что сегодня граница между журналистом и блогером эфемерна. Популярность отдельных блогеров превосходит существенно популярность классических журналистов. У меня нет каких-то любимчиков. Специально я ни за кем не слежу, да и времени у меня на это нет.

– Вы известны своей любовью к рок-музыке. Когда вы в последний раз ходили на концерт? Может быть, расстроились отмене какого-то концерта из-за коронавируса?

– Я всегда слушал разную музыку – и классику, и рок-музыку. Я, конечно, не следил за отменой концертов, не до этого было в последнее время. В последний раз я был на концерте Ричи Блэкмора (один из основателей хард-рок группы Deep Purple) в Петербурге. Давно уже было.

– Вопрос от наших незамужних сотрудниц. Их очень интересует, как там дела у вашего сына Ильи, чем он сейчас занимается, кем работает? Есть ли у них сейчас шанс?

– На этот вопрос он бы, наверное, лучше ответил, чем я. Он взрослый человек уже, ему 25 лет исполняется. Он пытается заниматься частными бизнес-проектами, в том числе в сфере цифровой экономики. Ну, такими вещами, которые сейчас очень популярны у молодежи. Причем занимается этим сам и занимается с удовольствием. Особых успехов пока я там у него не видел, но, надеюсь, что все еще впереди. Ну а личные моменты его жизни я бы, конечно, не хотел комментировать. Так что, наверное, я пока на этом точку поставлю. Не разочаровывайте сотрудниц «Комсомольской правды»…

– А какие у вас планы на лето? В отпуск куда собираетесь?

– Я пока ничего не планировал. Мне бы хотелось, как, думаю, и довольно большому количеству наших людей, побывать на море. Но поживем – увидим. Сейчас я пока работаю.

ВОПРОСЫ ИЗ СОЦСЕТЕЙ

– Мы тут прошерстили ваши соцсети и хотим задать вопросы от ваших пользователей. Вот, например, спрашивают, видели ли вы ценник на отдых в Сочи?

-– Я знаю цены на отдых в Сочи. Они высокие, и дело даже не в пандемии. Сочи позиционируют себя как большой респектабельный курорт. По-хорошему, на любом курорте должны быть цены приемлемые для наших граждан, гостиницы должны быть разного уровня. Ну и нужна точечная поддержка отдельных граждан, которые едут отдыхать. В противном случае, когда откроются границы, а они рано или поздно откроются, большой поток наших людей устремится, как всегда, за границу, в ту же самую Турцию.

– Один из пользователей спрашивает: может быть, стоит через профсоюзы или МФЦ давать субсидии на часть путевки на детский отдых в России? К примеру, если в семье два и более ребенка.

– Мне кажется, это хорошее предложение, нужно только, как принято говорить среди финансистов, найти источник. Недавно я проводил совещание по партийной линии о развитии туристической отрасли. Мы как раз обсуждали, как поддержать, в том числе, многодетные семьи, которым труднее всего купить билеты и путевки.

– Вот даже не вопрос, а крик души: «Когда откроются границы на Запад для простых смертных? Хотим путешествовать!»

– Евросоюз пока не видит возможности для открытия границ с Россией, хотя внутри Шенгенской зоны это решение принято. Открыть границы можно только с двух сторон. Рано или поздно это произойдет. Сейчас стоит обратить свой взор на внутренний туризм. У нас уникальная, исключительно красивая и очень вдохновляющая страна. Камчатка, Сахалин, Байкал и огромное количество других мест в нашей стране достойны того, чтобы там хотя бы раз в жизни побывать. Правда, это тоже стоит денег. И это, может быть, не дешевле, чем поездка за границу.

– Уменьшится ли в России число мигрантов? Во время пандемии они спали на улицах и не могли улететь домой.

– Мигранты, которые приезжают к нам работать, причем не на самых престижных должностях, для экономики очень важны. Практически ни одна развитая страна в мире не обходится без такого рода привлеченного труда. Но это должен быть цивилизованный труд, мигранты должны быть адаптированы, они должны знать русский язык, иметь образовательную подготовку, и они, конечно, не должны ночевать на улице. Это сложная задача, мы ею занимаемся по линии Совета Безопасности. Пандемия, конечно, очень обострила ситуацию. Часть приехавших лишились работы, а обратно домой их принимать не хотели. Это такая гремучая смесь. В принципе ситуация управляемая, но она тревожит. И, не скрою, внимание Министерства внутренних дел, Федеральной службы безопасности, некоторых других структур этому вопросу уделяется значительное.

– А что насчет роста преступлений среди мигрантов?

– Уровень преступлений, совершенных мигрантами, практически не отличается от того, что было год назад. Где-то чуть больше, где-то чуть меньше, но всплеска нет. Просто нужно держать ситуацию под контролем.

– Еще один крик души: «Где программы искоренения коррупции в высших эшелонах власти? Почему не проведено расследование прошлогодних пожаров в Сибири и тотальных вырубок? Нет наказанных и не возмещен ущерб государству».

– Если говорить о концепции противодействия коррупции, она реализуется, цифры привлечения к ответственности различных лиц, включая высших должностных, весьма впечатляющие. Если говорить о лесных пожарах, это было серьезным испытанием прошлого года. Следственный комитет возбудил несколько уголовных дел, в том числе из-за пожаров в Красноярском крае и в некоторых других краях, отдельные лица привлечены к уголовной ответственности. Далеко не все, что происходило, было связано с халатностью, есть и просто природные факторы, с которыми мы пока даже и бороться-то не очень умеем. Но расследования идут, и, я уверен, будут результаты.

– А можно сказать, что, несмотря на то что вы должность сменили, эти дела у вас на карандаше находятся?

– Даже не можно, а нужно! Я буквально недели три назад проводил совещание, посвященное лесным пожарам. Есть проблема с так называемыми черными лесорубами. Очень часто горит там, где до этого вырубили лес, а потом подожгли, чтобы скрыть следы преступления. По этому поводу коллеги из правительства сейчас готовят предложения. Надо чтобы контроль за вывозом леса, за использованием лесных богатств был не менее эффективным, чем, допустим, контроль за вывозом нефти. Ведь нефть невозможно на экспорт поставить контрабандным путем. Поэтому возникла идея оцифровать торговлю лесом. Чтобы практически каждое бревно было отмаркировано. И тогда можно будет привлекать контрабандистов к серьезной ответственности.

– Пользователи интересуются: сколько отжиманий вы делаете от пола?

– Это фундаментальный вопрос, с этого начинать надо было, а не заканчивать (смеется). Я каждый день спортом занимаюсь. Отжимания – не самый трудный вид физических упражнений. Ну, 50 легко отожмусь. Но отжимания надо делать в комплексе с другими упражнениями.

– Давайте мы наше интервью завершим песней. Какую песню вы хотели бы, чтобы мы поставили в эфир?

– Неожиданно! А какую музыку вы ставите у себя на радио?

– В основном русский рок, но для вас легко сделаем исключение…

– Не надо для меня делать исключение. Ну, поставьте, что ли, Би-2 «Полковнику никто не пишет». Поставите?

- Обязательно!